В гостеприимных стенах Алданского историко-краеведческого музея состоялось вручение юбилейного знака «100 лет городу Алдану». Почетными его обладателями стали актив Совета ветеранов войны, тыла и труда Алданского района, в том числе ветераны органов внутренних дел, авиации, а также участники народного хора «Ветераны Алдана».
Идея создания этого знака принадлежит ярким общественникам нашего города – руководителю ЛитО «Самородок» Вере Ивановне Тихоновой и председателю Алданского районного Совета ветеранов ВОВ, тыла и труда, почетному гражданину Алданского района Галине Ивановне Красноусовой. Глава Алданского района Александр Викторович Шестопалов с радостью поддержал инициативу. И вот уже первая партия нагрудных знаков нашла своих достойных владельцев.
Вручение получилось очень искренним и добросердечным. Александр Викторович Шестопалов поблагодарил каждого из собравшихся за внесенный вклад в развитие района. Помимо теплых слов, которыми щедро одаривала каждого приглашенного Галина Ивановна Красноусова, в ходе мероприятия из уст награжденных звучали стихи, песни, а после гостей ждал сюрприз – обзорная экскурсия, которую подготовили сотрудники музея. Изюминкой ее стала экспозиция, приуроченная к 100-летию любимого города, – «Письмо само никуда не пойдет».
Так с чего же начиналась история почтовых отправлений на Алдане?
В 1923 г. началась история прииска, затем поселка, города Незаметного, а уже в 1939 году он был переименован в город Алдан.
Наплыв населения на золотосодержащие земли был неимоверным. Встала задача обеспечения почтой людей, продолжающих прибывать на гремевшие по всей стране золотые прииски на Алдане. Новый путь прокладывался по старым тунгусским тропам, а порой и по девственным непроходимым местам на расстояние до 1 260 км.
В феврале 1925 года по новому тракту началось почтовое сообщение. К перевозке почты привлекали оленеводов. Почту возили из Большого Невера оленями, лошадьми и даже верблюдами. Зимой верблюдов запрягали в сани. Такие караваны, состоящие порой из десяти повозок, курсировали между станцией Большой Невер и Незаметным. Один из участков пути в народе даже назвали «верблюжьей тропой». Он соединял Большой Невер и поселок Нагорный. Протяженность этого отрезка – более 400 километров.
Но нередко на станции Большой Невер, где почту выгружал почтовый вагон линии № 243 на трассе Чита – Бочкарево, скапливалось огромное количество почты. В 1932 г. она пролежала на станции три месяца.
Поселок Незаметный сразу стал своего рода «почтовой столицей» прилегающих районов. Все письма на алданские прииски, переправлявшиеся с Транссиба через почтовое отделение поселка Ларинский – при станции Большой Невер, поступали в Незаметный.
В те далекие времена лучшего «окна», через которое можно было направить усиливавшийся поток почты, вызванный стремительным развитием алданских приисков, не могло быть. Оно было распахнуто в огромный мир восточно-сибирского Севера. Дорога исправно служила своеобразным почтовым направлением, протянувшимся через всю Якутию с помощью многих разветвлений, а первым «перекрестком» на том направлении был прииск Незаметный.
Одна-единственная почтовая контора, первая на почтовом направлении, обслуживавшая прииск Незаметный, лишь короткое время использовала свой штемпель. Именно поэтому, спустя 100 лет, редки почтовые отправления Незаметного – конверты и открытки, погашенные используемым тогда почтовым штемпелем.
Местная почта имела настолько обширную клиентуру, что это по нынешним меркам взрывает всякие представления о физических возможностях рядового учреждения связи.
Летом 1925 г. почтовая контора Незаметного обслуживала 9 300 человек, находящихся на разных ключах в радиусе до 30 км. Многие старатели, уходившие еще дальше в разведку, были вообще недосягаемы.
«…И тогда полученные для них письма лежат в конторе и аккуратно каждый раз входят в число выкрикиваемых адресатов, – рассказывается в статье «Почта на Алдане», напечатанной в журнале «Жизнь и техника связи» в 1926 г. – При въезде на прииск Незаметный дом, где находится почтовое отделение, сразу бросается в глаза из-за толпы народа, терпеливо ожидающей получения писем».
«Ларинское почтовое отделение сдавало с торгов почтовые станки (станции) на всем протяжении пути Ларинский поселок – Незаметный и платило почтарям от 300 до 400 рублей в месяц с лошади. «Почтари» выезжали на полученные ими станки, рубили там зимовья, и если была еще трава, то заготовляли сено, но беда в том, что торги происходили осенью, и почтари ко времени не успевали обустроиться, запастись продовольствием, заготовить сено, и поэтому время правильного почтового сообщения Ларинский – Незаметный оттянулось до конца декабря».
«Корабли пустыни» в Алданской тайге
Проходимость пути находилась в полной зависимости от сезона. «К концу августа почта настолько оттаивает, что пройти от Томмота до Иенгры почти невозможно. Эти 280 верст шли 23 дня, в то время как на весь путь Незаметный – Ларинский, 688 верст, потратили 36 дней, причем потеряли всех лошадей. Были случаи, когда из 15–20 лошадей выводили одну-две, остальные все гибли от истощения или тонули. Вся местность до того заболочена, что нельзя делать обходов и приходится устраивать настилы из деревьев и хвороста и проводить по ним лошадей. В особенно плохих местах приходилось вьюки тащить на себе, и были случаи, что лошадей выносили на носилках или тащили волоком на боку от сухого места до сухого.
Осенью 1925 г. возвращающимися с приисков старателями и рабочими на пути между Томмотом и Иенгрой было брошено больше 200 лошадей, были смертные случаи и среди людей по одной и той же причине – истощению».
Олений транспорт
Становится очевидным преимущество оленьего транспорта. Разумеется, кардинальное решение проблемы уже тогда виделось в создании настоящей дороги, соответствовавшей потребностям времени. Как известно, уже в те годы у государства нашлись средства не только для проведения дороги до Незаметного. Была построена чрезвычайно нужная Якутии автомобильная магистраль, пролегшая от Транссиба на север – на Алдан, Томмот, Якутск. Однако, несмотря на заманчивость новизны, в краю высоких широт не терялось значение гужевого транспорта для почты.
Исконный транспорт продолжал в северных районах играть более значительную роль, чем в других местностях Якутии, обеспечивая возможность доставки почты в любой уголок и зимой, и летом. Упряжка не потеряла своего значения как средства почтовой связи.
Не многие уже и помнят, что в советское время для того чтобы передать подарок друзьям и родным, живущим в других городах или республиках, люди использовали почту. Именно так происходил волнительный и радостный процесс отправки и получения посылок…
Собирали посылку не один день, а постепенно, ведь хотелось отправить родным людям лучшее, а оно, как правило, являлось дефицитом. Но помимо редких товаров, которые доставали «по блату» или покупали в магазине, выстояв длинные очереди, люди делились самодельными деликатесами и дарами природы. Варенье в стеклянных банках не всегда доходило в целости и сохранности – хрупкая тара разбивалась в пути. К тому же она забирала на себя вес, а он был лимитирован – 8 кг в посылке, не больше. Народ придумал, как решить проблему, – варенье отправляли, налив его в целлофановые пакеты, пересыпали банки крупой, семечками, фасолью, конфетами. Поверх всего в посылке обычно лежал листок бумаги с описью содержимого, новостями и приветами от близких.
Почта на ЯЦИКе
Ах, эти почтовые ароматы! В небольшом зале пахло расплавленным сургучом – это окрашенная плавкая смесь, состоящая из твердых смол и наполнителей, которую применяли для нанесения рельефных печатей на почтовые отправления (письма, бандероли, посылки и др.). Сургуч находился в кастрюльке, которая стояла на электроплитке в уголке, на табурете. В него работница почты обмакивала деревянную палочку и наносила сургучные «кляксы» поверх бечевок, которыми была перевязана посылка. Когда вязкая масса начинала остывать, почтальон ставил на нее специальную печать. Кстати говоря, сургуч с присланных посылок можно было снять с коробки или мешка и сдать на почту для переплавки и дальнейшего использования.
Мягкие вещи: одежду, одеяла, пледы и прочее – пересылали в самодельных мешках из светлой хлопчатобумажной ткани или в обычных плотных наволочках. Отправитель аккуратненько их зашивал, а получатель не менее аккуратно распарывал швы: упаковку можно было использовать еще не раз. Правда, для этого следовало начисто уничтожить написанный на ней адрес. С этой целью мешки кипятили, отбеливали.
Для всего остального существовали специальные ящики. Их нередко сколачивали школьники на уроках труда или народные умельцы, которые потом продавали свои изделия почте. Были ящики до середины 1970-х годов фанерными, потом к ним добавились более современные, из оргалита (ДВП). Фанерные были практичнее: во-первых, легкие, а во-вторых, с их крышек лучше соскабливался ножом или наждаком адрес. Поэтому они использовались многократно. А у оргалитовых после двух процедур крышка приходила в негодность. Адрес наносили чернильным карандашом, смачивая грифель слюной. Иногда надпись делали с двух сторон крышки: с одной – отправителя, с другой – получателя. Таким образом, один и тот же ящик мог неоднократно «ходить» туда и обратно, надо было лишь перевернуть крышку.
Услуги почтовой связи до середины 1980-х обходились советским гражданам совсем недорого, отправить посылку, бандероль или заказное письмо в любой конец Союза мог любой человек.
Характерная черта того времени: посылки на почте принимали закрытыми. Время было спокойное: жестокие террористы упоминались исключительно в новостях из-за рубежа, а о возможности распространения по почте смертоносных вирусов и бактерий речи вообще не велось.
Несмотря на повсеместное внедрение современных средств связи, почтовый ящик и до сих пор успешно выдерживает испытание временем.
Ветераны, посетившие выставку, с удовольствием делились воспоминаниями о былых временах. Эти теплые воспоминания юности подпитывают каждого из нас всю сознательную жизнь. Они неизменно следуют за нами из года в год, и с каждым новым жизненным виражом становятся все ценнее.
Я. Долгушина,
экскурсовод.
Идея создания этого знака принадлежит ярким общественникам нашего города – руководителю ЛитО «Самородок» Вере Ивановне Тихоновой и председателю Алданского районного Совета ветеранов ВОВ, тыла и труда, почетному гражданину Алданского района Галине Ивановне Красноусовой. Глава Алданского района Александр Викторович Шестопалов с радостью поддержал инициативу. И вот уже первая партия нагрудных знаков нашла своих достойных владельцев.
Вручение получилось очень искренним и добросердечным. Александр Викторович Шестопалов поблагодарил каждого из собравшихся за внесенный вклад в развитие района. Помимо теплых слов, которыми щедро одаривала каждого приглашенного Галина Ивановна Красноусова, в ходе мероприятия из уст награжденных звучали стихи, песни, а после гостей ждал сюрприз – обзорная экскурсия, которую подготовили сотрудники музея. Изюминкой ее стала экспозиция, приуроченная к 100-летию любимого города, – «Письмо само никуда не пойдет».
Так с чего же начиналась история почтовых отправлений на Алдане?
В 1923 г. началась история прииска, затем поселка, города Незаметного, а уже в 1939 году он был переименован в город Алдан.
Наплыв населения на золотосодержащие земли был неимоверным. Встала задача обеспечения почтой людей, продолжающих прибывать на гремевшие по всей стране золотые прииски на Алдане. Новый путь прокладывался по старым тунгусским тропам, а порой и по девственным непроходимым местам на расстояние до 1 260 км.
В феврале 1925 года по новому тракту началось почтовое сообщение. К перевозке почты привлекали оленеводов. Почту возили из Большого Невера оленями, лошадьми и даже верблюдами. Зимой верблюдов запрягали в сани. Такие караваны, состоящие порой из десяти повозок, курсировали между станцией Большой Невер и Незаметным. Один из участков пути в народе даже назвали «верблюжьей тропой». Он соединял Большой Невер и поселок Нагорный. Протяженность этого отрезка – более 400 километров.
Но нередко на станции Большой Невер, где почту выгружал почтовый вагон линии № 243 на трассе Чита – Бочкарево, скапливалось огромное количество почты. В 1932 г. она пролежала на станции три месяца.
Поселок Незаметный сразу стал своего рода «почтовой столицей» прилегающих районов. Все письма на алданские прииски, переправлявшиеся с Транссиба через почтовое отделение поселка Ларинский – при станции Большой Невер, поступали в Незаметный.
В те далекие времена лучшего «окна», через которое можно было направить усиливавшийся поток почты, вызванный стремительным развитием алданских приисков, не могло быть. Оно было распахнуто в огромный мир восточно-сибирского Севера. Дорога исправно служила своеобразным почтовым направлением, протянувшимся через всю Якутию с помощью многих разветвлений, а первым «перекрестком» на том направлении был прииск Незаметный.
Одна-единственная почтовая контора, первая на почтовом направлении, обслуживавшая прииск Незаметный, лишь короткое время использовала свой штемпель. Именно поэтому, спустя 100 лет, редки почтовые отправления Незаметного – конверты и открытки, погашенные используемым тогда почтовым штемпелем.
Местная почта имела настолько обширную клиентуру, что это по нынешним меркам взрывает всякие представления о физических возможностях рядового учреждения связи.
Летом 1925 г. почтовая контора Незаметного обслуживала 9 300 человек, находящихся на разных ключах в радиусе до 30 км. Многие старатели, уходившие еще дальше в разведку, были вообще недосягаемы.
«…И тогда полученные для них письма лежат в конторе и аккуратно каждый раз входят в число выкрикиваемых адресатов, – рассказывается в статье «Почта на Алдане», напечатанной в журнале «Жизнь и техника связи» в 1926 г. – При въезде на прииск Незаметный дом, где находится почтовое отделение, сразу бросается в глаза из-за толпы народа, терпеливо ожидающей получения писем».
«Ларинское почтовое отделение сдавало с торгов почтовые станки (станции) на всем протяжении пути Ларинский поселок – Незаметный и платило почтарям от 300 до 400 рублей в месяц с лошади. «Почтари» выезжали на полученные ими станки, рубили там зимовья, и если была еще трава, то заготовляли сено, но беда в том, что торги происходили осенью, и почтари ко времени не успевали обустроиться, запастись продовольствием, заготовить сено, и поэтому время правильного почтового сообщения Ларинский – Незаметный оттянулось до конца декабря».
Проходимость пути находилась в полной зависимости от сезона. «К концу августа почта настолько оттаивает, что пройти от Томмота до Иенгры почти невозможно. Эти 280 верст шли 23 дня, в то время как на весь путь Незаметный – Ларинский, 688 верст, потратили 36 дней, причем потеряли всех лошадей. Были случаи, когда из 15–20 лошадей выводили одну-две, остальные все гибли от истощения или тонули. Вся местность до того заболочена, что нельзя делать обходов и приходится устраивать настилы из деревьев и хвороста и проводить по ним лошадей. В особенно плохих местах приходилось вьюки тащить на себе, и были случаи, что лошадей выносили на носилках или тащили волоком на боку от сухого места до сухого.
Осенью 1925 г. возвращающимися с приисков старателями и рабочими на пути между Томмотом и Иенгрой было брошено больше 200 лошадей, были смертные случаи и среди людей по одной и той же причине – истощению».
Становится очевидным преимущество оленьего транспорта. Разумеется, кардинальное решение проблемы уже тогда виделось в создании настоящей дороги, соответствовавшей потребностям времени. Как известно, уже в те годы у государства нашлись средства не только для проведения дороги до Незаметного. Была построена чрезвычайно нужная Якутии автомобильная магистраль, пролегшая от Транссиба на север – на Алдан, Томмот, Якутск. Однако, несмотря на заманчивость новизны, в краю высоких широт не терялось значение гужевого транспорта для почты.
Исконный транспорт продолжал в северных районах играть более значительную роль, чем в других местностях Якутии, обеспечивая возможность доставки почты в любой уголок и зимой, и летом. Упряжка не потеряла своего значения как средства почтовой связи.
Не многие уже и помнят, что в советское время для того чтобы передать подарок друзьям и родным, живущим в других городах или республиках, люди использовали почту. Именно так происходил волнительный и радостный процесс отправки и получения посылок…
Собирали посылку не один день, а постепенно, ведь хотелось отправить родным людям лучшее, а оно, как правило, являлось дефицитом. Но помимо редких товаров, которые доставали «по блату» или покупали в магазине, выстояв длинные очереди, люди делились самодельными деликатесами и дарами природы. Варенье в стеклянных банках не всегда доходило в целости и сохранности – хрупкая тара разбивалась в пути. К тому же она забирала на себя вес, а он был лимитирован – 8 кг в посылке, не больше. Народ придумал, как решить проблему, – варенье отправляли, налив его в целлофановые пакеты, пересыпали банки крупой, семечками, фасолью, конфетами. Поверх всего в посылке обычно лежал листок бумаги с описью содержимого, новостями и приветами от близких.
Ах, эти почтовые ароматы! В небольшом зале пахло расплавленным сургучом – это окрашенная плавкая смесь, состоящая из твердых смол и наполнителей, которую применяли для нанесения рельефных печатей на почтовые отправления (письма, бандероли, посылки и др.). Сургуч находился в кастрюльке, которая стояла на электроплитке в уголке, на табурете. В него работница почты обмакивала деревянную палочку и наносила сургучные «кляксы» поверх бечевок, которыми была перевязана посылка. Когда вязкая масса начинала остывать, почтальон ставил на нее специальную печать. Кстати говоря, сургуч с присланных посылок можно было снять с коробки или мешка и сдать на почту для переплавки и дальнейшего использования.
Мягкие вещи: одежду, одеяла, пледы и прочее – пересылали в самодельных мешках из светлой хлопчатобумажной ткани или в обычных плотных наволочках. Отправитель аккуратненько их зашивал, а получатель не менее аккуратно распарывал швы: упаковку можно было использовать еще не раз. Правда, для этого следовало начисто уничтожить написанный на ней адрес. С этой целью мешки кипятили, отбеливали.
Для всего остального существовали специальные ящики. Их нередко сколачивали школьники на уроках труда или народные умельцы, которые потом продавали свои изделия почте. Были ящики до середины 1970-х годов фанерными, потом к ним добавились более современные, из оргалита (ДВП). Фанерные были практичнее: во-первых, легкие, а во-вторых, с их крышек лучше соскабливался ножом или наждаком адрес. Поэтому они использовались многократно. А у оргалитовых после двух процедур крышка приходила в негодность. Адрес наносили чернильным карандашом, смачивая грифель слюной. Иногда надпись делали с двух сторон крышки: с одной – отправителя, с другой – получателя. Таким образом, один и тот же ящик мог неоднократно «ходить» туда и обратно, надо было лишь перевернуть крышку.
Услуги почтовой связи до середины 1980-х обходились советским гражданам совсем недорого, отправить посылку, бандероль или заказное письмо в любой конец Союза мог любой человек.
Характерная черта того времени: посылки на почте принимали закрытыми. Время было спокойное: жестокие террористы упоминались исключительно в новостях из-за рубежа, а о возможности распространения по почте смертоносных вирусов и бактерий речи вообще не велось.
Несмотря на повсеместное внедрение современных средств связи, почтовый ящик и до сих пор успешно выдерживает испытание временем.
Ветераны, посетившие выставку, с удовольствием делились воспоминаниями о былых временах. Эти теплые воспоминания юности подпитывают каждого из нас всю сознательную жизнь. Они неизменно следуют за нами из года в год, и с каждым новым жизненным виражом становятся все ценнее.
Я. Долгушина,
экскурсовод.