Закрытие переправы в Якутске. К вопросу о том, нужен ли мост через реку Лену

Начало двухтысячных годов. Конец октября, закончилась двухнедельная командировка в Якутске. Приехав из Алдана в сентябре на своей «Ниве», как говорится, «увлекся» работой, и стал собираться обратно, когда уже ночные температуры устойчиво опускались до –15 С, а то и ниже…

Но как иногда у нас бывает, утром ехать, а поздним вечером звонок начальства из Алдана: срочно выяснить причину задержки возврата трех большегрузных машин – сорокатонных контейнеровозов – и немедленно отправить их в обратный путь. Машины (со слов водителей по телефону) стоят на берегу, где переправа, вторые сутки не могут попасть на паром… «Может, просто лукавят, запили, подлецы… Ты там разберись и подробно доложи, что и как», – грозно «стегал кнутом» в трубке голос начальника. Переправа скоро закроется, река почти замерзла, маленькие паромы (перевозящие до 10 машин), работавшие через Лену летом, уже, закончив навигацию, ушли на зимний отстой, один паром ходит – самый большой. «Если не переправятся а нем, то месяца на три застрянут в Якутске до открытия ледовой переправы… Постарайся там, родной», – елейным голосом перешел на
«метод пряника» начальник.

И вот спозаранку поехал на последнюю переправу, ее найти было легко, потому как на выезде из города в сторону Лены цепочкой стояли незатейливые фанерные указатели, не промахнешься даже ночью. Конечно, ожидал увидеть
паромную суету-толкучку больше обычной летней, но увиденное реально шокировало…

Река практически уже полностью покрыта льдом, начиная с середины сплошной морозный туман – это местами в незамерзших полыньях парила вода. Река шириной до 3 км, по ней курсировал огромный, как авианосец, паром машин на 50 и более. Перед ним, подминая, ломая лед, грохотал ледокол (по сравнению с паромом он казался небольшим), разломанное ледяное поле пропускало паром, но тут же смыкалось за ними и буквально через четверть часа снова схватывалось – начинало смерзаться в монолит.

Со стороны Якутска по берегу тянулся от дороги вниз каменистый без малого полукилометровый накатанный пологий спуск к кромке незамерзшей еще полосы воды. Место причала парома было укреплено, отсыпано, а вода вдоль него, как в омуте, двигалась по течению, закручивая небольшие, но глубокие водоворотики, уходящие вглубь воронками тяжелого свинцового цвета.

Автомашин скопилось много, чрезвычайно много. С высоты эта очередь напоминала громадный разноцветный, раскрытый от реки, китайский веер. Или распущенный напоследок хвост гигантского павлина, тушка-голова которого скрыта водой и льдом. Сверху от дороги, сверкая на последнем, зимнем солнце красными фонарями задних бортов, выстроилась вниз шеренга из 14 грузовых машин, которая пестрым клином сужалась вниз, где на
краешке причала чудесным образом трансформировалась в «морды» сразу четырех КамАЗов (это при
том, что на паром можно въезжать по одному). В этой куче по центру на обледеневшем спуске от дороги
до воды они стояли огромным боевым клином, «немецкой свиньей», упершись бампер в бампер. КамАЗы,
«Уралы», несколько КрАЗов и между ними россыпью УАЗы-«буханки».

Большинство двигателей работали, грели водителей, но, если, к примеру, кому-то из «веера» приспичит
срочно выехать из него, включив заднюю передачу, то подняться в гору было практически нереально.
Весь берег по этому спуску, как каплями крови, был усеян обломками выбитых в давке погрузки
пластмассы задних фонарей, хрустел осколками разбитых боковых зеркал. Но на эти мелочи никто не
обращал внимания. У нескольких автомашин заканчивалось топливо, водители вынуждены были глушить и «Христа ради» проситься в работающие теплые кабины, набиваясь туда по три-четыре человека.

Слева и справа этот мощный «основной» веер дополняли два мелких разноцветных – в каждом десятка три легковых автомашин.

Объехав скопище-очередь машин, приткнулся с левой стороны почти вплотную к воде, благо что берег
реки длинный… К слову, дальше вдали на льду у берега, виднелся полузатопленный, провалившийся
с вечера джип.

Нашел свои КамАЗы в первой десятке в левой стороне хвоста. Ребята, почувствовав во мне заступника, рассказали в красках, что пошел третий день (!), как они встали на переправу.

– Многие из коротающих время в вынужденном ожидании понемногу «греются-поддают», люди на нервах,
часа через полтора подойдет паром, сами увидите – побоище начнется.

– Да, вроде, гаишник в форме вон ходит по берегу, для порядка, наверное, – заметил Евгений.
– Нет, он сопровождает свои УАЗы, четыре штуки – с завода, говорят, на севера перегоняют.

В ожидании парома водители и их пассажиры ходили, протискиваясь между автомашинами, друг другу в
гости, делились топливом, сигаретами, порой (исключительно, чтобы скоротать время) выпивалась стопочка… Но с приближением от противоположного берега «авианосца»-парома, забитого ТС под завязку, где
даже на поднятой аппарели стояла пара легковых машин, доброжелательность у большинства уменьшалась прямо пропорционально его расстоянию до нашего берега.

Заглушенные двигатели взревели в режиме «на старт», заведенные тоже нервно пыхали клубами синих выхлопных газов. Ледокол остался ждать в реке, а паром осторожно припарковался к берегу, и капитан по громкой связи
оглушительно предупредил:

– Погрузка начнется после выезда с парома всех перевозимых машин!

Загремели цепи, аппарель, как подъемные ворота древнего замка, опустилась, и паром-авианосец слился с берегом в единое целое. Четко по очереди, выполняя команды матросов, автомобили выезжали с парома, палуба быстро пустела.

И вот из дальнего угла медленно поехал неуклюжий складской вилочный погрузчик, который в принципе
быстро ездить не может. Гаишник, не выдержав, пока он съедет, забежал на палубу и, размахивая полосатой палочкой, заорал своим уазам:
– Заезжайте!

Впереди стоящие водители, повинуясь представителю власти, нервно чуть разъехались-расступились, пропуская новенькие «буханки», давая им выбраться в первый ряд. Но тут вновь раздался капитанский «голос с небес»:

– Погрузка начнется после выезда с парома всех перевозимых машин!

Гаишник, нервно отмахнувшись своей палочкой в сторону высокой палубной надстройки капитанского
мостика, продолжил властно орать первому уазу: «Заезжай!» Водитель, заехав передними колесами
на аппарель, в нерешительности остановился, потому как вновь оглушительно прогрохотало:

– Погрузка начнется после выезда с парома всех перевозимых машин!

Гаишник, демонстративно не обращая внимания на голос, энергично замахал рукой и жезлом растерявшемуся водителю, мол, вперед. Тот, нажав на тормоза, застыл нараскорячку: хотел было назад, но начальник командует вперед… Оставшиеся три УАЗа замерли, как новенькие торпеды «на товсь»… Один только вилочный погрузчик, преодолев только половину пути по палубе, продолжал ползти, как вошь по лысине, к выезду. Толпа желающих
побыстрее начать погрузку начала было роптать, но вдруг все стихли и замерли, перестав дышать…

Паром вдруг, загрохотав цепями, чуть приподнял, легко оторвал аппарель от земли вместе с половиной
стоявшей на ней «буханки», неторопливо сдвинулся, просто сплавляясь по течению вдоль берега. Задние
колеса УАЗа, стоявшие на земле, забороздили шинами на тормозах, потащились было за ним, но передние, заскрипев резиной, скользнули по обледеневшему металлу аппарели и начали сползать с нее. Машина
повернулась параллельно берегу, крайне опасно накренилась на бок и соскочила с парома, осыпая песок
и камушки в омут воды. Страшно, на грани опрокидывания качнулась к воде, но, попрыгав на амортизаторах, осталась на берегу…

Народ выдохнул… Гаишник вдруг просто исчез, как будто растворился в морозном тумане и парах выхлопных
газов. А паром, пройдя от штатной точки высадки метров пятьдесят, снова «заземлил» аппарель, аккуратно напротив моей «Нивы» в стороне от рычащих большущих грузовиков, и с нее, раздвигая мелкие легковые
машины, почти торжественно съехал тихоходный погрузчик.

Пока на берегу к аппарели спеша перестраивались большегрузные контейнеровозы, легковые – счастливые водители из «нашего» левого маленького веера клинышка – разноцветной птичьей стайкой, щебеча
двигателями, мгновенно влетели на паром. Мои КамАЗы тоже с минимальными потерями (два зеркала
заднего вида, треснувшая фара и один комплект задних фонарей) попали на этот паром… Заехавшие
парковали автомобили, выходили к леерам – перилам и смотрели на берег, на оставшихся, которых на
глаз как будто и не убавилось…

У облокотившихся на перила пацанов был вид детей, которые только что получили подарки от Деда Мороза к Новому году, тем более по снегу и льду вокруг было понятно, что он где-то рядом.

Пока «авианосец»-паром шел до другого берега, деньги за проезд по зимнему тарифу (пятикратный
против обычного летнего) платили в кассу-окошечко доброй женщине, которая при отсутствии наличных
принимала документами на ТС (или водительскими правами) и выдавала талон на переправу:

– Как только заплатите-перечислите, приедете в контору речного порта Якутска, и вам вернут ваши
документы.

Но водители были рады даже этому. Главное, что все дальнейшее зависит только от них.

Приставали тоже не по летней схеме — к берегу реки, а к ближайшему острову, от которого надо было
преодолеть еще три не замерзшие до дна протоки, где дежурили трактора, и застревающие обледеневшие
машины незамедлительно, штатно цепляли-перетаскивали, иногда в ущерб бамперам, но это тоже не
главное, и отправляли «по конвейеру» дальше.

Через пару недель с оплаченным счетом за перевозку машин самолетом прибыли с коллегой в контору
Ленского речного порта, предъявили оплату, и бухгалтерия, сверив, позвала симпатичную девушку:

– Мариночка, выдай товарищу документы.

Мариночка походкой от бедра прошла в соседнюю комнату, открыла ключами большущий металлический шкаф, битком набитыми документами, широко раскрыв, обронила:

– Ищите свои…
– Вот это да! – непроизвольно присвистнул мой сопровождающий…

Из сейфа посыпались разноцветные книжечки и корочки (частично складированные простыми россыпными горками): свидетельства о регистрации, ПТС, водительские удостоверения и даже гражданские паспорта. Ушло до получаса, как мы нашли ПТС своих КамАЗов…

С тех пор у меня появилась уверенность, что пусть и дорогой мост через Лену-матушку, но его надо строить.