В одном из моих любимых романов – «На западном фронте без перемен» Эрих-Мария Ремарк писал о том, как война ломала внутренний мир человека. Пройдя через нее и оставшись в живых, многие переставали быть такими, как прежде, им тяжело было вернуться в мирную жизнь, заново адаптироваться к ней. Сегодня, в условиях СВО, мы получаем множество таких людей, кому необходимы специализированная помощь и поддержка, чтобы справиться с эмоциями, найти в себе силы для дальнейшего возвращения в обычную жизнь. Вероника Гаврилина – медицинский психолог Алданской ЦРБ, два месяца в составе республиканской бригады медиков провела в 1602-м военном клиническом госпитале Министерства обороны РФ в г. Ростове, помогая раненым бойцам, участникам спецоперации.
«Я тобой горжусь!»
Вероника Викторовна родилась и живет в Нижнем Куранахе. С момента получения диплома 25 лет назад и по сей день вся ее трудовая деятельность связана с психологией. С 2018 года, пройдя курсы профессиональной подготовки, специализировалась на помощи людям с хроническими заболеваниями, находящимся в кризисных состояниях. С 2021 года является клиническим психологом Алданской ЦРБ.
А еще многие алданцы знают Веронику Гаврилину по общественной работе. «Просто выполнять свои функциональные обязанности для меня немного скучно, мне всегда хотелось делать что-то большее, и не только для себя, но для общества в целом, – говорит она. – Когда пришла работать клиническим психологом в АЦРБ, одной из моих задач стало оказание психологической помощи женщинам, находящимся в трудной жизненной ситуации и в сложном репродуктивном выборе. Это те женщины, которые обращаются в женскую консультацию по причине прерывания беременности. В этом направлении львиная доля моей работы, с привлечением администрации и Департамента образования МР «Алданский район», направлена на санитарно-просветительскую деятельность по профилактике абортов среди несовершеннолетних и ранних сексуальных отношений, думаю, здесь не нужно долго объяснять, почему так волнует эта тема. К тому же многолетняя работа в районной КДН, где с 2009 года я представляю то одну, то другую организацию, убеждает в правильности и необходимости актуализации этой тематики».
Как и многие неравнодушные жители района, с началом спецоперации Вероника Викторовна не могла остаться в стороне от происходящих событий. Размышляла, как помочь людям, в одночасье оказавшимся по разные стороны, когда для одного из членов семьи мирная действительность сменилась картиной из окопа, а другие, оставшись здесь, испытывают страх и волнение, где сейчас их сын, брат, муж, отец… «И это психоэмоциональное состояние настолько закрыло их в своем мирке, что увидеть эту тонкую грань, когда они с нами и даже улыбаются в ответ, но в то же время очень далеко от нас, практически невозможно, – делится Вероника. – Даже находясь рядом с такой семьей, мы представления не имеем, насколько им морально тяжело это переносить…».
Надо отметить, что всесторонняя поддержка военнослужащих-якутян стала одной из главных задач властей республики. По поручению главы Якутии Айсена Николаева была организована практическая медицинская помощь якутянам в зоне проведения СВО, бойцам, получившим ранения и находящимся на лечении в разных госпиталях. Мобильные медицинские бригады стали периодически выезжать в военные госпитали Дальнего Востока и Ростова-на-Дону. Чуть позже, когда стало понятно, что психика бойцов не справляется с полученными душевными травмами, к бригадам врачей присоединились психиатры и психологи. И когда в феврале этого года Минздрав республики запустил опросник среди клинических психологов медорганизаций, кто желает поработать в качестве медика-волонтера в госпитале, Вероника, не раздумывая, согласилась. И уже в начале мая с еще несколькими якутскими специалистами – хирургом, травматологом, анестезиологом и психиатром отправилась в командировку в Ростов.
– Сказать, что мне тогда было страшно, – нет, я не ощущала страх, я точно понимала, что это нужно. Сказать, что боялась, – нет, не боялась. Может, потому, что не знала, с чем столкнусь. Но после того, что увидела, я поняла, что мое представление было очень далеким от того, что происходит там на самом деле, – делится Вероника.
На вопрос, как отнеслась семья? – вздыхает: конечно, все переживали. И вспоминает показательный эпизод из детства.
– Из-за производственной травмы много лет назад мой папа стал инвалидом первой группы по зрению. У него уже была эта инвалидность, когда в стране началась первая чеченская кампания. Я хорошо помню момент, когда вернулась из школы и увидела в прихожей приготовленный рюкзак. У отца тотальная слепота, но он собрался ехать: «Ну и что, буду хоть кашу варить!» Конечно, ни один военкомат бы его не пропустил, но вот этот порыв мне очень запомнился, – рассказывает моя героиня. – И когда папа узнал, что я еду с мобильной бригадой в Ростов, первый поддержал меня: «Ну все, дочка, молодец, я тобой горжусь!» Наверное, я исполнила то, что он хотел сделать сам, когда Отечеству была нужна помощь.
Признается, во время ее командировки ничто так не волновало родных, как отсутствие постоянной связи. Когда Вероника заканчивала свою работу в госпитале, в Якутии была уже глубокая ночь, ну а внутри стратегического объекта в целях безопасности связь блокировалась. Так что пообщаться с родителями и друзьями выпадала редкая возможность, да и то в перебежках. Ну а с сыном, который учится в Санкт-Петербурге, связь было поддерживать проще. Несмотря на то, что он любитель поспать, улыбается Вероника, каждое утро начиналось со звонка из Северной столицы, а вечером уже мама должна была «отметиться», что рабочий день закончен и она благополучно добралась до гостиницы.
«Здравствуйте, якутяне есть?»
Первое время, по словам собеседницы, все ощущалось особенно остро, да и внутри госпиталя случались разные ситуации. Однажды, вспоминает, пришлось самой гнаться за пациентом, решившим «дать ходу» из психиатрического отделения, где Вероника работала. Говорят, телесные раны заживают быстрее, чем душевные. И это – один из таких случаев. Благо, что удалось тогда вернуть беглеца, предотвратить возможную беду.
Нужно пояснить, что 1602-й военный клинический госпиталь, где работали якутские врачи, это тот самый пункт, куда поступают все бойцы в случае ранения и далее распределяются по другим госпиталям. Минимальное пребывание в этом госпитале – сутки-полтора, максимальное – 4–6 суток, кроме отделения психиатрии, где непосредственно трудилась алданский психолог. Оно – специализированное, здесь проводилось лечение военнослужащих, которые претерпевали сложные изменения психики, поэтому и находились до облегчения клинической картины.
Помимо работы в психиатрическом отделении – эвакуации, обследования, консультирования, психотерапевтической работы, перед Вероникой стояла и другая важная задача: встречая борты, а они прибывали примерно каждые три часа, и не один десяток, в огромном потоке раненых медик-волонтер активно искала земляков, жителей республики.
«Здравствуйте, якутяне есть?» – с таким вопросом каждый раз спешила к очередному прибывшему борту медик-волонтер Вероника Гаврилина, в серой футболке с надписью «Республика Саха (Якутия)», готовая поддерживать, помогать, вдохновлять, улыбаться сквозь слезы – именно такой запомнили в ростовском госпитале нашу землячку. Вы представьте, где Якутия и где Ростов! И когда наши бойцы слышали «Якутия», у них сразу менялось настроение. И многие другие ребята отмечали: «Да, Якутия – молодцы!»
Вероника помогала нашим землякам связаться с родными, написать заявление, оперативно собрать необходимые документы на выплату региональной помощи. Эта работа, не без гордости замечает собеседница, у якутян отлажена четко: встреча, отслеживание, обеспечение каждого участника спецоперации, кто в сознании и опознан. К слову, вспоминает, как буквально чудом в потоке раненых одному из коллег удалось опознать из списка затерявшихся молодого бойца из Момского района, поступившего в госпиталь без сознания, с тяжелой черепно-мозговой травмой.
– Со многими бойцами я оставалась на связи даже после их перевода в другие госпитали. Для меня очень важно было видеть прогресс восстановления. А для них важна поддержка, – говорит Вероника. – Я считаю очень значимым и то, как их встречают. В этот момент раненные, уставшие, подавленные, испытывающие страх и стресс ребята нуждаются в обычном человеческом тепле, участии и заботе. Но вот этого им порой не достает. Медицинский персонал в госпитале в большей степени все молодцы, я не перестаю восхищаться их тяжелейшей работой, но ребят настолько много, что медиков не хватает, и не всегда у них есть возможность уделить достаточно времени каждому, остановиться и сказать теплые слова. Поэтому решение главы Якутии оказывать поддержку участникам СВО, и при госпитале в том числе, заслуживает глубокого уважения. Более того, такая работа в госпитале организована только одной нашей республикой. Представителей других регионов нет.
Работать с ними нам еще долго…
Конечно, отмечает, оказывать помощь только жителям Якутии у нее не получилось. Помощь требовалась каждому, кто поступал, так что работала, не выбирая. Вспоминает дни, когда велись бои в Клещеевке, раненых поступало много, мест не хватало, ребята были настолько уставшие и голодные, что располагались спать прямо на земле, благо, что тепло. И, конечно, хотелось им дать хоть какую-то крошку.
– В самом госпитале, когда боец уже оформлен и обеспечен койкой, он получает помощь в обслуживании и питании, но конкретно в приемном отделении питания не предусмотрено, даже если бойцы до эвакуации могли, например, несколько суток отстреливаться на передовой, или сутки делить одну банку тушенки на четверых, когда шли активные бои, – объясняет Вероника. – При этом, смею заметить, что иногда ожидание составляло около суток.
Так что по утрам, прежде чем идти в госпиталь, загружала в один пакет палки вареной колбасы, а в другом несла нарезной батон, чтобы организовать для бойцов бутерброды, чай, кофе, пока они ожидают своей очереди в приемнике.
– В Ростове работает постоянное представительство Якутии, есть договоренности между руководством госпиталя Минобороны и главой республики. Оказывают помощь и сестры милосердия, работающие в небольшом храме при госпитале, которые помогают мыть и переодевать раненых. Когда я только приехала, было несколько представителей фондов, волонтеры, которые привозили горячий чай и еду для находящихся в приемнике ребят. Но в один момент произошла утечка информации, и всем волонтерам запретили вход. На тот момент остались только представители Якутии – я в том числе, как медицинский психолог и волонтер, и сестры милосердия.
Позже, рассказывает Вероника Викторовна, когда некоторым волонтерам позволили вернуться, одной из первых, зашедших в госпиталь, была Марина Волошкина, с которой она сейчас работает напрямую по доставке костылей. Но об этом позже. Марина – ростовчанка, у нее половина семьи на СВО. И молодая, хрупкая, маленькая девушка активно вовлечена в волонтерскую деятельность.
За два месяца работы в госпитале перед глазами Вероники Гаврилиной прошли сотни судеб. До сих пор со слезами на глазах она вспоминает один из своих первых бортов…
– Борт был тяжелый, бойцы с различной сложности увечьями. Но когда вынесли мальчонку лет 20 на носилках, прикрытого простынкой, под которой по очертаниям хорошло было видно, что у него ампутированы обе ноги и левая рука, брюшная полость оперирована, я в первую очередь пошла к нему. Но все, что смогла промолвить, это: «Домой позвоним?» Говорить он не мог, и только резко покачал головой: «Нет!», а в залитых кровью глазах – такая боль… И в этот момент я поняла, что если начну с ним сейчас говорить, то сделаю только хуже, и попятилась назад. Это состояние я переживаю до сих пор и корю себя, что даже не спросила, как его зовут. Наверное, так болезненно воспринимаю еще и потому, что на сына похож, ему бы быть счастливым… Очень мне запомнился этот мальчишка. И это его категорчное «нет», примерно означающее «побыстрей бы найти любую возможность, чтобы свести счеты с жизнью». И таких эпизодов на практике очень много…
Вероника Викторовна приводит еще один случай, с которым довелось столкнуться в работе. Был боец, которого привезли в госпиталь без одной ноги, на второй – аппарат Елизарова, с ампутированной по плечо одной и раненой второй рукой. И чувства 30-летнего мужчины: «Боюсь, что родители меня не поймут, не признают…» Позвонив им, что жив, признаться в том, что теперь вряд ли сможет быть кормильцем в семье, парень не смог. Лишь через несколько дней, после кропотливой работы психолога и разговоров с родными, он принял эту ситуацию и наконец-то согласился отправить фото маме – как есть, с ранами…
К слову, говоря об этом, невозможно не подумать о том, что помимо человеческой ласки и заботы, герои, пострадавшие за родину, нуждаются и в высокотехнологичных протезах. Хотя, наверное, это отдельная тема, но хочется надеяться, что не только попавшим в беду звездам, но и этим парням, без сарказма, Отечество поможет «встать на ноги».
– Многие отмечают, что эта война не похожа на другие локальные кампании. Стрессовый фактор выше, потому что война стала более интенсивной и технологичной. Прямого боя нет, если не штурм, в основном – минновзрывная волна и квадракоптеры, или, как их называют здесь, «птички», – делится наблюдениями моя героиня. – И этот синдром «птичек» сохраняется очень долго. Даже в госпитале, находясь уже не близко к фронту и не в ситуации опасности, первое, что они делали, выходя на открытое пространство, это поднимали глаза на небо, а процентов десять не снимали каски и шлемы.
Костыли вы мои, костыли
Представьте переоборудованную будку КамАЗ, внутри – боль и кровопотери. На улице – пекло, в будке – невыносимая духота. Медперсонала катастрофически не хватает, на подхвате все свободные руки. Раненых выносят даже на себе. Кто в состоянии как-то идти, идет сам. Но после пяти-шестичасового переезда можно одичать от боли, и, бывало, бойцы делали несколько шагов и теряли сознание.
– Костылей на всех не хватало. Начальник госпиталя, снабженцы объясняли мне, по каким причинам не могут предоставить больше технических средств, и напрямую говорили, если хотите, можете сами приобретать. Конечно, надо было что-то делать. Мои отпускные и командировочные уходили на то, чтобы перекрыть эту нехватку – в сутки требуется примерно 25–40 пар костылей. Было ясно, что нужна материальная поддержка. Поэтому попробовала обратиться к представителям нашей районной администрации и фонда «Аврора», но далеко не сразу нам удалось договориться. Я вернулась домой уже во второй половине июля, и только в сентябре мы решили вопрос, из фонда были выделены 250 тысяч рублей. На эту сумму приобрели 152 пары костылей, 3 кресла-коляски, 25 подлокотных тростей. Но если в день уходит в среднем 30 пар костылей, посчитайте, на сколько дней мы помогли?
Когда возникла необходимость провести второй сбор средств, учитывая, как долго шли переговоры с фондом «Аврора», повторно обращаться туда Вероника не стала. На просторах интернета нашла информацию о том, что физлицо может самостоятельно организовывать благотворительный сбор, и решила попробовать. По совместительству Вероника Викторовна обслуживает еще и Нижнекуранахское отделение АЦРБ, поэтому закинула смс-сообщение в рабочую группу, коллеги просьбу поддержали и даже привлекли своих друзей и знакомых.
– При их поддержке и вовлечении коллег из других подразделений нашей большой центральной районной больницы уже и третий сбор отправили. Средства собираем исключительно на костыли. Сбор провожу раз в месяц, чаще не получается, понимаю, что иначе меня заблокируют во всех группах…
Кстати, с сегодняшнего дня до 15.00 понедельника, 18 декабря, Вероника Викторовна вновь объявила сбор. Проблема нехватки технических средств передвижения остается по-прежнему крайне актуальной. Желающие принять участие могут обратиться в редакцию «АР» за контактными данными. Редакционный телефон – 3-53-32.
Надо отметить, что поставкой костылей занимается компания, непосредственно специализирующаяся на работе с медоборудованием. В Ростове есть свой склад. Так что, рассказывает Вероника Викторовна, сотрудничество налажено напрямую. Под присмотром волонтера Марины Волошкиной менеджеры компании бесплатно осуществляют доставку и разгрузку непосредственно на территории госпиталя. И там алданцам очень благодарны. Ведь для раненого бойца самое необходимое – это иметь возможность хоть как-то себя обслуживать. И костыли им просто необходимы. К тому же, когда ребят затем переводят в другие госпитали, костыли у них никто не забирает, они уезжают с ними, говорит собеседница.
– Наша республика собирает технические средства в зону СВО. В госпитале тоже оказывается помощь землякам. Для раненых якутян организован хороший вещмешок, в него входят мыло и шампунь, пена для бритья, станки, обязательно новое полотенце, нижнее белье, носочки, спортивный костюм, ботинки по сезону и по размеру, телефон и зарядное устройство. Как только с очередным бортом прибывал наш боец, я сразу брала у него все данные, выясняла, нужны или нет телефон, зарядка – они тоже входят в вещмешок. Костыли тоже есть. Но это только для якутян. Поэтому я даже не стала обращаться в республиканский фонд. У меня сердце болит за всех, не только за земляков. И тем, кто участвует в сборе, отвечаю, когда спрашивают, а каким ребятам мы помогаем, – всем ребятам! Когда бойцы помогают друг другу, выходя с поля боя, они ведь не спрашивают, откуда ты, если могут нести – просто несут. Поэтому считаю правильным организовывать такую помощь на этапе первичной эвакуации, независимо от цвета кожи, расы и прописки.
На мой вопрос, поменялось ли ее сознание после командировки, Вероника признается: да, поменялось. После того, что увидела своими глазами, говорит, теперь, как минимум, не до веселья и, как максимум, всем женщинам страны обернуться к Богу и молитвам… Поэтому и продолжает работу практической помощи.
– Не так давно мне позвонили представители фонда семей участников СВО села Хатыстыр и сказали, что тоже хотят принять участие в сборе денег. У меня, если честно, язык онемел. Они и так пропитаны горем и еще у них что-то брать и просить… Но потом они рассказали, что в этот фонд вносят средства все местные жители села, и я не отказала им. Но так было больно, что в первую очередь именно члены семей участников СВО бегут помогать, тогда как основная масса занята просмотром развлекательных программ, организует праздничные концерты, запускает фейерверки… Понятно, что не один месяц длится спецоперация, и люди, которые к этому причастны даже в части сборов, немного уже устали. Но давайте тогда осмелимся и скажем об этом ребятам, которые там, на передовой… Разве они перестанут после этого защищать наш покой? Нет. И знаете почему? Потому что мы живем рядом с их детьми, женами, родителями… Тогда почему мы позволяем себе изменить ситуацию и вести себя так, как будто все прошло?
К слову, вскоре волонтеру-медику предстоит очередная командировка…
Ольга Горбачева.